Новогодное поздравление:
Так вот, на данные Локоткова всегда можно было совершенно положиться. Он или
говорил: «Не знаю, друзья-товарищи, ничего не знаю», или знал доподлинно,
подробно, педантично, знал, где станковый пулемет, а где минометы, знал, какой
дорогой могут прийти другие фрицы на выручку и какой можно уйти, знал, где их
обер-лейтенант ночует и откуда карателям с эмблемой «ЕК» повезут горячую пищу.
— Возьми там котелок, покушай.
Глава шестая
Бородатый Птуха соскучился ждать на хуторе Большие Камни и очень обрадовался
тому, что прибыл сам Иван Егорович. Часам к двум дождливого, хмурого и ветреного
дня Локотков уже беседовал с неким солдатом, по фамилии Ионов, и с двумя
кротчайшего вида мужичками. Документы незнакомцев Иван Егорович разложил перед
собой на просаленной хуторянами в довоенное время столешнице единственного
уцелевшего во всей постройке, хоть и обгорелого, стола. Ни стекол тут не было,
ни дверей, ни живых хозяйских душ, разумеется. И въедливо пахло жирной сажей,
еще с октября прошлого года, когда, вышибленные партизанами, уходили отсюда
фрицы.
Поздравление с новым 2018 годом:
— А тебе пока и не положено видеть Выйдет время, разглядишь, и стыдно тебе
покажется, что ты меня петуховщиной какой-то попрекал. Письмо другу напишешь, а
что в нем? Что? Ты его потом, после всего напиши, когда будет про что.
Петушковщина… Дурак ты, вот кто! Я тебя на большое дело готовлю, а ты мне темную
муру лопочешь про недоверие. Ты мне на серьезную работу необходим, а
автоматчиков пока мы имеем не бедное число. Автомат ему не доверили!
Петушковщина… или как там… Я тебе во втором эшелоне и вообще на подхвате не дам
в люди выйти. И мелкими стычками с противником — не дам. Оно конечно, оно так,
как ты в песне поешь, — жалко «солнышка на небе да любви на земле», но подлецу,
Сашка, и солнышко не светит, и любовь вроде не в любовь. Так что я тебя из этого
переплета иначе как с большим орденом не выпущу, и не надейся, тем более что
хоть оно дело и не мое, но, как предполагаю, «любовь на земле» тоже у тебя на
подходах…
Но Грейфе уже не слушал.
Он выговорил свою фразу как можно более четко и старательно, но доктор Грейфе
сделал вид, что не понимает, и только пожал плечами.
