Новогодное поздравление:
— Думал, пню молимся? Нет, друг дорогой, не лесные мы жители. Я лично — рабочий
сцены, вот так. А бороду отпустил для партизанского виду. И уважения больше, чем
вам, бритым. Никто не распорядится: одна нога здесь, другая там, давай, дед, на
полусогнутых. Дед он дед и есть, а что мне тридцать девять — это моя страшная и
глубокая тайна…
«Тоже гестаповец!» — удивился про себя Цыпа и приметил, что Лизарев нынче без
своих бакенбардов и без усов.
— Кто идет в рейс?
Поздравление с новым 2018 годом:
— Почему же непременно сдаются? — опять задребезжал голосом Хорват. — Может
быть, их задерживают, так как не исключена возможность…
— Например?
Вновь встряхнул тяжелой, усталой головой Иван Егорович. И опять с тоской и болью
подумал о том, сколько не сделано того, что могло бы быть с пользой сделано,
если бы не остерегались верить в тех людей, которые на поле славы и чести
беззаветностью своего поведения заставляли раскаиваться неверящих, к сожалению
тогда, когда все было совсем поздно. Был такой летчик, татарин Хайруллин, еще в
те тягчайшие дни, когда выводил Локотков болотами окруженцев. Воевал Хайруллин в
пехоте, самолет ему почему-то не доверили, было нечто за ним записано такое, что
давило его, как петля, и, дабы эту петлю сбросить, он с дюжиной своих дружков
внезапно кинулся на немецкий разъезд с ножами. Немцы от бешеного натиска
опрокинулись и, как писалось в старину, наголову были разбиты, но на их стрельбу
и вопли кинулись бронетранспортеры и побили очередями из автоматов всех
смельчаков во главе с отстраненным летчиком. Быть бы и окруженцам кончеными в
своем болоте, если бы не отчаянная, совсем уж невозможная храбрость Хайруллина,
который, заливаясь кровью, один принял немецкое подкрепление на свой пулемет.
Все это дело было совершеннейшим самоубийством, но, когда умирающему у него на
руках Хайруллину Локотков это сказал, тот ответил:
