Новогодное поздравление:
— Помер он по-честному, — ответил угрюмо Локотков. — Чего честнее?
— Если захотите увидеть, увидите, — сурово ответила Инга. — А если только
«проходить» художественную литературу, тогда тут ничего не поделаешь…
— По зову сердца или под нажимом?
Поздравление с новым 2018 годом:
— Меня не имеет смысла стесняться, — произнес Дж. Стайн. — Я свой человек. Если
бы ваша доктрина осуществлялась менее истерическими способами и если бы не
авантюристические склонности некоторых лиц, которых я не хочу называть, такие
парни, как я, были бы с вами. Но теперь, когда ваше дело проиграно, у нас свои
планы. Наиболее деловитых ребят из вашего состава мы заберем к себе. И вам будет
у нас недурно, а главное — безопасно…
Вновь встряхнул тяжелой, усталой головой Иван Егорович. И опять с тоской и болью
подумал о том, сколько не сделано того, что могло бы быть с пользой сделано,
если бы не остерегались верить в тех людей, которые на поле славы и чести
беззаветностью своего поведения заставляли раскаиваться неверящих, к сожалению
тогда, когда все было совсем поздно. Был такой летчик, татарин Хайруллин, еще в
те тягчайшие дни, когда выводил Локотков болотами окруженцев. Воевал Хайруллин в
пехоте, самолет ему почему-то не доверили, было нечто за ним записано такое, что
давило его, как петля, и, дабы эту петлю сбросить, он с дюжиной своих дружков
внезапно кинулся на немецкий разъезд с ножами. Немцы от бешеного натиска
опрокинулись и, как писалось в старину, наголову были разбиты, но на их стрельбу
и вопли кинулись бронетранспортеры и побили очередями из автоматов всех
смельчаков во главе с отстраненным летчиком. Быть бы и окруженцам кончеными в
своем болоте, если бы не отчаянная, совсем уж невозможная храбрость Хайруллина,
который, заливаясь кровью, один принял немецкое подкрепление на свой пулемет.
Все это дело было совершеннейшим самоубийством, но, когда умирающему у него на
руках Хайруллину Локотков это сказал, тот ответил:
Уже совсем ночью, направляясь к землянке, в которой содержались давеча
перешедшие от немцев четыре солдата, Иван Егорович увидел Ингу. Измученная
работой, она маялась во тьме возле партизанского госпиталя, курила козью ножку
на крыльце и переговаривалась с таким же измученным Знаменским.
